Черные буквы на белом фоне

Алина Эдуардовна присела на краешек электрического стула и положила руки на подлокотники. Стул был неуютным, и естественным образом Алина Эдуардовна подумала о своих почках, которые часто ныли от сидения на холодном. Потом она подумала также естественным образом, что странно вспоминать о почках, сидя на электрическом стуле.
– Разрешите я сама... - тихо спросила Алина Эдуардовна, сделав едва заметный жест рукой.
Непослушными и закоченевшими пальцами, она затянула ремешок на левом запястье и жалко улыбнулась.
– С правой мне самой не справится... Если вас не затруднит, не так сильно. Мне немножко больно. Спасибо, вот так в самый раз.
Она подвинулась ближе к спинке и прижалась к ней лопатками. Теперь ее ноги не доставали пола, и она чувствовала себя ужасно маленькой, утопая в этом гигантском, но пока еще неподвижном и безобидном орудии убийства.
Комнатка, где стоял стул, была небольшой и вполне обычной. Из-за двери, сквозь решетку, пробивался свет клинически-белой лампы. Когда в ушах Алины Эдуардовны воцарилась тишина, она услышала тонкое гудение, которое только обостряло тишину.
Она постаралась осмотреть комнату, поворачивая уставшую от частого труда и жесткой кровати шею. Справа за стулом висела предупреждающая табличка на иностранном языке. Алина Эдуардовна очень тихо откашлялась, стараясь сохранить врожденную деликатность, насколько это было возможно в сложившейся ситуации.
– Милый, а это очень... неприятно? - спросила она, стараясь не дрогнуть голосом: Я буду долго мучаться? Вы знаете, у нас, в России все по-другому. А я думала, что самый гуманный способ это все же сделать укольчик, как собакам. Вы наверно на посту, вам нельзя со мной разговаривать... Да вы и не понимаете меня. Надеюсь, мое тело вернут на Родину в относительной сохранности.
Подняв глаза к потолку, она опустила тяжелые веки. Тишина была гробовой. Где-то вдали послышались гулкие шаги смотрителя, ключи на его поясе тихонько звякали в такт. Алина Эдуардовна выпрямилась и втянула шею.
Смотритель открыл дверь, включил яркий свет и конечно же заметил ее.
– Черт, как вы меня напугали. И что вы тут расселись?
– Извините, - шепнула Алина Эдуардовна и свободной рукой притянула к себе швабру, прислоненную к стулу.
– Да вы знаете, если я только кому-нибудь скажу, вас тут же выпрут с работы?
– Извините, я просто убирала...
– Уборщица хренова. Почему тут пыль? Вы мне скажите, почему на дверной ручке пыль?
– Я еще не усп...
– Она не успела! Это же смертная камера! Это то, что человек видит в последний раз в жизни! Тут все должно быть идеально, ты понимаешь, старая карга? И-де-аль-но!
Алина Эдуардовна чуть не плача теребила ремешок, которым она пристегнула свою левую руку. Наконец ей удалось его расстегнуть, и она поднялась со стула, опираясь на швабру.
Смотритель сам плюхнулся на стул и стал критически осматривать подлокотники.
– Посмотрите, тут жирный след пальца. Вытрите немедленно.
Алина Эдуардовна взяла тряпку и стала стирать отпечатки пальцев со стула.
– Смертник посмотрит вниз, и увидит, что на подставке для ног соринка от вашего веника. Хотели бы вы увидеть такое безобразие перед смертью?
Смотритель нагнулся и ткнул пальцем в желтую щетинку, упавший со швабры.
– А вам никогда не хотелось пристегнуть себя к стулу? - спросила вдруг Алина Эдуардована.
– Хотелось бы, пристегнул бы.
– Самому вам не пристегнуться.
– Это я и без вас знаю, не дурак.
– Давайте я вас пристегну, - предложила она: только ноги застегните сами, мне больно наклоняться: спина и так болит от мытья полов.
Смотритель нагнулся и перетянул щиколодки ремнями. Он внимательно проконтролировал, как Алина Эдуардовна затягивает ремешки у него на запястьях.
– Не в эту дырку, а в следующую.
– Так не туго?
– Сойдет.
Потом она опустила ему на голову шлем и затянула ремешки под подбородком.
– Ну как?
– Жопой об косяк! - сказал он и противно засмеялся.
Но вдруг его смех прервался на середине, он выпучил глаза и затрясся всем телом. Язык его показался из открытого рта, а глаза продолжали выпучиваться, словно собирались выскочить из орбит. Алина Эдуардовна отскочила в сторону и жалобно пискнула. Швабра упала и застучала по полу.
Через несколько секунд, показавшихся Алине Эдуардовне вечностью, смотритель перестал трястись, его голова свесилась на подбородок.
Алина Эдуардовна в ужасе подошла к нему и холодной ручкой подняла голову за скулу вверх. Смотритель выпучил глаза и щелкнул зубами в воздухе, она едва успела отдернуть руку.
– Обоссалась? - спросил смотритель и снова хохотнул: Ладно, отстегивай.
– Вы грубый, невежливый и злой человек, - сказала Алина Эдуардовна стараясь восстановить достоинство: И вы внушаете мне омерзение. Как крыса или таракан. Но даже теперь, когда вы находитесь передо мной в самом беспомощном положении, вы этого не понимаете и продложаете грубить.
– Э-э-э, бабуля, окстись!
– Меня зовут Алина Эдуардовна, и ваша жизнь сейчас в моих руках.
– Э-э! - выпучил глаза смотритель: Какого хрена?
– Вам до последнего момента будет казаться, что я шучу. А я легко могу нажать на рычаг, который находится справа от вашего стула.
Смотритель молчал несколько секунд, а глаза его так и остались выпучеными, голова же на полсантиметра ушла в плечи. Наконец он ожил и кривовато усмехнулся:
– Да ты дура! Что ты можешь сделать? Это ведь макет, муляж, понимаешь, декорация! В соседней комнате у нас стоит французская гильотина, а при входе написано, что на такой отрубили голову Марие Антуанетте. В следующей деревянная виселица, я сегодня смотрел ее, она не работает. И эта штука тоже не работает! Ты че, дура что ли?
– Я же вас предупреждала, что вы не будете верить до последнего момента.
– Ну и идиотка. Да это же музей! Ты что, думала, я дам себя пристегнуть к настоящему электрическому стулу?
– Конечно нет. Ведь вам действительно кажется, что этот стул ненастоящий.
– Да я знаю, что стул ненастоящий!
– А вы его включали?
– Да зачем его включать, ты голову включи!
– Вот видите, значит вы его не включали. Между тем, стул выглядит совсем как настоящий. Разве у декорации могут быть такие правдоподобно-крепкие ремешки? А зачем по-вашему на внутренней стороне шлема находятся очень правдоподобные пластинки? Вы, конечно, уже не можете посмотреть на его заднюю ножку, но поверьте мне на слово, что на ней стоит самый настоящий штамп и номерной знак.
– Это ничего не значит! - сказал смотритель, но в его голос уже закралось сомнение.
– Я очень внимательно осматривала стул каждый раз, когда приходила сюда убирать. И в отличие от вас, мне хватило любопытства однажды его включить, чтобы проверить работает ли. Смотрите, что тут написано: «Не нажимать! Опасно!» А на панели изображена молния. Не думаю, что это просто так.
Они замолчали, и было слышно, как тонко и одиноко гудят лампы. «Музей смерти» был закрыт, в столь поздний час в здании находились только они двое.
– Дайте-ка мне ваши ключи, - сказала Алина Эдуардовна.
Она отцепила связку ключей, подняла с полу швабру и вышла из комнатки.
– Вы куда? - испугано крикнул смотритель, но дверь закрылась.
Он слышал шаги уборщицы по коридору. Даже если она пошутила на счет включения стула, было не очень заманчиво прокуковать всю ночь в тесной комнатушке с руками и ногами пережатыми ремнями. А что если к ним перестанет поступать кровь? Они сначала будут сильно болеть, потом посинеют, а там недалеко и до полного отмирания ткани.
Он попытался дернуться, но ремни держали действительно очень крепко. Они притягивали его руки к стулу и ощущение беспомощности захлестнуло смотрителя и подступило к горлу. Страх наступает незаметно, он поднимается по вашим ногам и доходит до кончиков пальцев.
Через минуту Алина Эдуардовна вернулась. Она положила связку ключей ему на колени и показала две пластмассовые ворсинки от швабры.
– Видите?
– Что это?
– Я перерезала ее ненастоящим лезвием гильотины. А это доказывает, что гильотина хорошо заточена. Единственное, что тут не работает это вентиляция. Кстати, виселица тоже не вполне исправна: узел завязан неправильно. Он просто не будет скользить. Надо бы разбираться в таких тонкостях.
– Отпустите меня.
– Ну что вы, сидеть на стуле так удобно. А главное, вы можете отлично подумать о самом главном. О том, о чем вы всегда забываете.
– Что вы имеете в виду?
– О смерти. О том, что она действительно придет к вам.
– Я не хочу умирать!
– Да вы не бойтесь. Ведь электрический стул ненастоящий. Чего же вам бояться? Давайте просто поиграем в вашу смерть. Вы ведь так любите играть и кривляться.
– Вы сумасшедшая...
– Я только быстро нажму рычаг, а потом сразу развяжу вас.
– Не нажимайте, стойте!
– Почему нет?
– А вдруг он работает?
– Вы же уверены, что это муляж.
– Теперь я не уверен!
– Бросьте!
Алина Эдуардовна подошла к табличке, где на иностнанном языке было написано «Внимание, опасно для жизни!». Рядом с таблицей находилась маленькая дверца, почему-то незакрытая. За дверцей был щит управления с выключателем.
– У вас будет последняя просьба?
– Да! Развяжите меня!
– Ну вы и шутник, - засмеялась Алина Эдуардовна: Это неправильная просьба. И я не могу ее выполнить. Но если вы курите, я могу зажечь вам папироску. Перед смертью, конечно, не стоит думать о том, что она отравляет ваш организм.
Смотритель несколько раз кивнул, указывая подбородком на карман. Алина Эдуардовна осторожно достала пачку сигарет, в ней лежала зажигалка. Смотритель так и сидел с головой, втянутой в плечи. На голове его плотно сидел шлем, подбородок стягивали ремешки.
Наконец сигарета задымилась, он затянулся несколько раз подряд.
– Дымить очень вредно, - Алина Эдуардовна отмахивалась тряпкой для пыли от табачного дыма: На вашем месте я бы бросила курить. С другой стороны, к чему бросать, если знаешь, что умрешь не из-за сигарет?
– Я не умру, - прошипел смотритель и даже закашлялся.
– То есть вы будете жить вечно? - с участием спросила Алина Эдуардовна: Тогда тем более не стоит бояться электрического стула.
– Нет, я не умру, - повторит смотритель: Я ведь знаю, что не умру. Стойте! Не подходите к выключателю! Если эта штука сработает, мне будет очень больно.
– Хотите попробовать гильотину? Говорят, это вполне безболезненно.
Они снова замолчали и долго сидели в тишине.
– Чем я больше сижу здесь, тем мне больше кажется, что я не умру. Это ведь какой-то бред?
– Вы мне не верите. Вам кажется, что это шутка.
– А если это не шутка, у вас все равно не поднимется рука так просто убить неповинного человека. За что? Ну да, я нагрубил вам, извиняюсь.
– Как вы считаете, - спросила Алина Эдуардовна: Судьба предрешена?
– Да хрен ее знает.
– Если она предрешена – то вам нечего бояться. Может быть вы умрете не здесь, а в коридоре, потому что на вас сверху обвалится потолок.
– Потолок это другое дело. Может мне на роду написано. Развяжите наконец!
– Может вам на роду написан электрический стул. Тогда я буду просто орудием в руках судьбы. Я предлагаю вам просто эксперимент. Вы ведь уверены, что ваша попа покоится на муляже. Рычаг тоже вполне может быть декорацией. Если все это так, а до сегодняшнего дня вы свято верили в это, то ничего не произойдет. Если это не так, то свершится ваша судьба умереть на электрическом стуле. Право, даже нечего рассуждать.
– Когда вы нажимали рычаг, что произошло? Стул работал?
– Я не знаю.
– Как это не знаете! Вы же уверяли меня...
– Да, я включала. Но я не могла проверить. Внешне стул остался без изменения. Ток это явление незаметное.
– Зачем тогда вы мне вешаете лапшу на уши!
– Наоборот, я со смехом, ради шутки, предлагаю включить рычаг неработающего стула. И сейчас я это сделаю, вот смотрите.
Алина Эдуардовна, которая до этого стояла опершись на швабру, снова приблизилась к панели с рычагами. Смотритель замотал головой и закричал, чтобы она там ничего не трогала, но Алина Эдуардовна отрицательно качая головой продолжала повторять:
– Я вас не слушаю, потому что вы попытаетесь меня снова отговорить. Это просто эксперимент. Не кричите так громко, а лучше подумайте о смерти.
Она положила руку на рычаг, закрыла глаза, перекрестилась другой рукой, а потом резко повернула.
Смотритель, который только что кричал как полоумный замолчал, услышав тихий щелчок. В этот момент его желудок скрутило от страха и он издал громкий звук.
Рычаг не сработал, потому что неожиданно погасло электричество.
Во всем здании музея отключился свет, и в смертной камере стало полностью темно.
Алина Эдуардовна снова перекрестилась и повернула рычаг обратно.
Медленно, через несколько секунд, моргнули лампы на потолке. Они снова зажглись и осветили мертвенно бледного смотрителя. Алина Эдуардовна тихо подошла и отстегнула ремни на ему руках.
Ощущая опусташенность в теле смотритель освободил голову и ноги, а потом встал. Голова его закружилась. Молча ступая негнущимися ногами он покинул комнату и в состоянии шока пошел по коридору.
Алина Эдуардовна выдохнула. Теперь ей прибавилось работы: нужно было отмывать коричневые следы со стула.