Черные буквы на белом фоне

Запретный мандарин сладок

Папа бьет маму не очень часто, но всегда по ночам, в темноте. Он бьет ее до того сильно, что она хрипит и стонет, потом бежит в ванну, закрывается там и наверно плачет, скрывая свои всхлипывания шелестом воды из душа. Обычно я сижу в своей комнате, в кровати, и сосредоточено вслушиваюсь в тишину. Если ничего не происходит за стенкой, я засыпаю. Если мама начинает биться и плакать, я тоже тихонько реву в подушку, умоляя папу прекратить. Рано или поздно, он прекращает, или может быть маме удается вырваться. Тогда я слышу, как она бежит босиком в ванну, потом хлопает дверь комнаты и папа идет за ней вслед. Они говорят о чем-то. Наверно, он просит прощения, говорит, что это больше не повторится. Потом они по одиночке возвращаются в свою комнату, и теперь они будут молчать до утра.
Когда это случилось первый раз, я очень сильно испугалась. Вечером они скандалили на кухне, послав меня в детскую. Мне недавно купили Барби, а теперь попросили поиграть с ней и не мешать им. Я, конечно, не могла играть, потому что они очень громко кричали, и я вслушивалась в их голоса, стараясь понять, что произошло.
Ничего особенного не произошло, конечно. Они говорили о бабушке, о том, что скоро ее надо будет везти в деревню. Прошлой зимой сорвало крышу с дома, точнее, какой-то кусок крыши был поврежден, папа еще в прошлом году обещал починить, но ничего не сделал.
Потом они, наконец, прекратили кричать, мама убежала с кухни. Она зашла в мою комнату и сказала, что пора ложится спать. Потом она взяла мой дневник со стола и стала его рассматривать, пока я разбирала кровать. Поцеловав меня на ночь, она ушла, прикрыв дверь. С кухни до меня донесся голос отца:
- Между прочим, у тебя есть брат, почему же он не съездит на дачу, крышу матери не поправит?
- Да тебе надо крышу поправить! – ответила мама, и они стали продолжать кричать друг на друга.
Из-за этого я долго не могла уснуть. Они ложатся поздно, обычно я уже сплю, но в этот раз я еще не заснула и слышала, как они укладывались. Я думала, что скандал прекратился, а тут вдруг услышала, что они снова начали шуметь за стенкой. Но теперь уже без слов, только звуками. Я поднялась и села на кровати, потому что мама вдруг захрипела и забилась. У меня не было сомнений, что папа до того разозлился, что теперь душит ее, а она трясется, вырывается, и от этого дрожит кровать. Мамочка!
Вдруг стуки участились, мама застонала, она сдавленно выдыхала, или даже скорее очень тихо кричала. Папа тоже стал дышать громко, хрипло, он словно рычал, как собака. Я соскочила с кровати и замерла, вытянувшись, босиком на цыпочках. Они там наверно убивали друг друга! Я хотела побежать в их комнату, но боялась.
Наконец маме удалось вырваться, она соскочила с кровати, я услышала, как она босиком побежала к двери, тихо открыла ее и быстро пошла по коридору. Я сама выбежала в коридор и увидела, как мама скрылась в ванной, плотно закрыв дверь. Мелькнула ее обнаженная спина. В темноте из-под двери виднелась желтая полоска света.
Быстро и тихо, на цыпочках, вытирая слезы и радуясь, что мама осталась жива, я пробежала вслед за ней и на секунду остановилась около ванной, вслушиваясь. Шумела вода из душа, мама молчала. Бедная мамочка! Я тихонько нажала на ручку и открыла дверь, чтобы обнять ее и пожалеть.
Мама сидела на корточках, совершенно голая, ко мне спиной в ванной и водила душем по телу. Обычно я не вижу ее голой, только раньше, в детстве, мылись иногда вместе. Я не заметила никаких синяков на ее спине, к счастью.
- Мам! – тихо позвала я, а она вдруг вздрогнула, выронила от неожиданности душ из руки. Он ударился со звоном о дно ванны, разбрызгивая воду по сторонам, а мама обернулась и, увидев меня, дернула на себя душевую занавеску.
- Тоня! – страшно закричала мама.
- Мама! Мама! – сказала я, испугавшись ее тона. Зло, почти в ярости, она продолжала, полушипя:
- Убирайся немедленно в свою комнату! Ты что, подслушиваешь? Маленькая засранка!
Я в ужасе смотрела на нее, не зная, что такого плохого я сделала.
- Выйди! Закрой дверь! – строго сказала она, прикрываясь занавеской.
Я прикрыла дверь, боясь того, что только что сделала. Мне было стыдно. Мне было неловко, что я видела маму голой, в душе и то, что она задернулась от меня занавеской. Мама выключила воду и через несколько секунд вышла из ванной, обернутая в полотенце. Хлопнув дверью, она схватила меня за руку и поволокла обратно в мою комнату.
В дверях спальни показался папа. Он прикрывался футболкой, а сам был такой же голый, как мама.
- Что случилось? – спросил папа строго.
- Тоня! Не спит! – зашипела мама и затолкала меня в комнату, потом она сказала мне:
- Почему ты не спишь?
- Я в туалет захотела, - соврала я в страхе.
- Ты сходила в туалет? – спросила мама строго.
- Сходила, - прошептала я.
- И все?
- Все.
- Хорошо. Иди теперь спать. Хорошо, Тоня?
- Спокойной ночи… - прошептала я и побежала к кровати, залезла под одеяло с головой и зарыдала в подушку. Мне ничего не было слышно из-за слез. Нарыдавшись, я устала и очень быстро заснула.
В следующий раз они подрались уже спустя какое-то время. Я, конечно, побоялась выйти из комнаты, но только убедилась, что все закончилось благополучно. Теперь я никогда не засыпаю раньше их. Жду и слушаю, чтобы не случилось чего-нибудь с мамой.

Из-за того, что я засыпаю так поздно, мне в последнее время сложно просыпаться с утра. Иногда я долго-долго не могу заснуть ночью. И вот один раз мы все проспали.
Обычно я просыпаюсь сама около семи, раньше мамы, включаю свет и начинаю собираться. Мама с папой встают по будильнику, когда я уже проснулась. Если они не встают, я тихонько захожу к ним в комнату и зову маму, она просыпается. Я очень боюсь проспать и опоздать в школу и поэтому, наверно, просыпаюсь раньше всех.
А в тот день я не смогла проснуться. Точнее, я-то проснулась, но решила полежать и подождать, пока прозвенит будильник и мама придет меня будить. Я снова заснула и проснулась немного погодя, но в комнате было все также темно, в коридоре свет не горел, и я поняла, что мы проспали. Вскочив, я включила свет и побежала к маме, с криком: «Мама, сколько времени? Мы что, проспали?» Оказалось, что времени уже действительно много.
- Ой! – сказала мама, вылезая из кровати: ну да, проспали, собирайся быстро, Тоня.
Я собралась как можно быстрее. Второпях, чистя зубы в ванной, я даже заляпала юбку зубной пастой, но было уже некогда. Я постаралась стереть пятно как могла, но оно все равно еще немного белело на юбке.
Мы быстренько выбежали из дома, и мама посадила меня на трамвай, который идет до самой школы.
Вот из-за того, что я опоздала, я и застукала в раздевалке новенькую.
Точнее, я тогда еще не знала, что эта девочка, оказывается новенькая в нашем классе.
Забежав в здание школы, я поняла, что звонок уже давно прозвенел. Вокруг было очень пусто, ни души. Когда в школе пусто, мне всегда белые плиты пола режут глаз. Они оказывается такие яркие, на контрасте с темными стенами! Я переодела сменку, сняла курточку и открыла дверь в раздевалку.
У нас несколько раздевалок, для младшей, средней и старшей школы. Они все в отдельных комнатах, куда можно заходить самому и вешать вещи. Так вот, открыв дверь в свою раздевалку, я думала, что там никого не будет, но увидела какую-то девочку, стоявшую ко мне спиной. Я остановилась, отчего-то смутившись. И пока я так тихо стояла, я увидела, как эта девочка достала что-то из кармана куртки, и убрала себе в карман. Потом она стала обшаривать карман другой куртки, и я поняла, что она только что что-то своровала. Испугавшись, что я стала свидетельницей, я закрыла дверь, а потом нарочно громко открыла ее и, смотря в пол, пробежала к вешалке своего класса, повесила вещи на крючок. Хотя я старалась не смотреть на девочку, но мне показалось, что она пристально взглянула на меня и я совершенно случайно поймала ее взгляд. Сделав вид, что я ничего не видела, я выбежала из раздевалки и побежала в класс.
Урок уже, конечно, давно шел. Я боялась заходить, потому что неловко прерывать учительницу, но не стоять же долго под дверью! Собравшись с духом, я постучала и открыла дверь. Все посмотрели на меня, и от этого мне стало очень неприятно.
- Извините, пожалуйста, я проспала! – сказала я быстро и хотела уж было сесть на свое место, но оно было занято.
- Я думала ты не придешь, - прошептала девочка, занявшее его.
- Очень плохо, Тоня, садись быстро на свободное место, - сказала строго учительница. Я огляделась и увидела только одну свободную парту, сзади всех. Там никто не сидел, и, пройдя через класс, я опустилась на стул. Мне было очень неловко. Я поставила портфель и стала доставать из него тетрадки, учебник, пенал. Учительница стала продолжать урок, но не успела она сказать и пару предложений, как дверь в класс открылась снова.
Вошла та самая девочка из раздевалки. Она спокойно остановилась и стала разглядывать с любопытством класс. Все зашептались.
- Так, - сказала учительница, - ты кто?
- Марина, - ответила девочка и посмотрела на меня. Узнав, она улыбнулась, но не очень добро.
- Новенькая? – открыв журнал, учительница принялась искать глазами фамилию девочки.
- Новенькая, - ответила Марина.
- Почему ты опоздала?
- Проспала.
- Что же вы все сегодня проспали?
- Магнитные бури, - сказала Марина.
- Правда?
- Да, у меня отец метеоролог.
- Ну, надо же, - сказала учительница и встала из-за стола, - Ребята! Эта девочка теперь будет учиться с вами.
- Почему это? – крикнул один мальчик, а девочка-Марина вдруг нахально улыбнулась и ответила сама:
- Осталась на второй год.
- Так ты из пятого? – спросил тот же мальчик, но Марина не стала отвечать, потому что ответ был и так очевиден.
- А что ты такой любопытный? – ответила за нее учительница, - Ну, Марина, садись на свободное место.
- Да! – сказала Марина и прошла через класс к моей парте. Я убрала портфель со стула, и она села рядом, посмотрев на меня пристально и сказав: - Привет. Как дела?
- Хорошо, - ответила я и опустила глаза.
Урок продолжался.
Я украдкой посматривала на Марину, не зная, что ей сказать. Она меня чем-то пугала. В ней было что-то такое, что я не понимала и это меня очень пугало. Но и притягивало одновременно. Я ничего не могла с собой поделать, мне не был интересен урок, я только думала, как бы обратить ее внимание на себя. Но очень стеснялась и старалась не показать свой интерес. И потом, она была воровка! Я видела, как она что-то вытащила из чужого кармана в раздевалке! Это было настолько страшно, что эта девочка могла на такое решится, но, не смотря на все то, что говорили про воровство взрослые, этот ее поступок не выглядел в моих глазах плохим. Наоборот, он только придавал ей особую притягательность.
Марина, наверно, заметила мое беспокойство и то, что я постоянно украдкой на нее поглядываю. Она прошептала мне:
- Ты знаешь, что у тебя на юбке сперма?
Я слышала это слово и раньше, но не знала, что оно значит. Мальчишки как-то кричали его во дворе, и я поняла, что оно ругательное или, по крайней мере, неприличное.
- Я не знаю, что такое сперма, - честно ответила я, опустив глаза и разглядывая юбку.
- А что такое «трахаться» ты знаешь? – прошептала Марина и в ее голосе мне послышалась то самое, запретное.
- Не знаю, - ответила я и подняла на нее глаза.
- Да ладно, - прошептала Марина и хищно улыбнулась: откуда же у тебя на юбке сперма? Кто тебя обкончал?
- Что ты говоришь… это зубная паста…
Марина захихикала и придвинулась поближе ко мне:
- Ладно, не красней, - сказала она шепотом, и я почувствовала ее горячее дыхание совсем рядом.
Но я покраснела. Я чувствовала, что лицо мое горит. От страха ли, или оттого, что она так близко ко мне придвинулась, но все мое тело горело и пульсировало. Я чувствовала себя очень неуютно, но это было совсем новое чувство. Я смущалась до ужаса.
- Ты разве не слышишь по ночам, - продолжала шептать Марина, - как трахаются твои родители?
- Я слышу… - тихо, не своим голосом, прошептала я и испугалась. Конечно, я поняла, про что она.
- И что ты про это думаешь?
- Не знаю.
- Не ври!
- Я боюсь, что папа задушит маму, - созналась, наконец, я, а Марина засмеялась, как будто я сказала редкостную глупость.
- Нет, - сказала мне Марина, - им там очень хорошо! И стонут они не от боли, а от радости.
- Зачем? – глупо спросила я.
- Девочки на последней парте! Хотите поболтать, идите в коридор! – сказала учительница, и мы вынуждены были отодвинуться друг от друга.
Случившееся очень взволновало меня. Оказывается, Марина тоже что-то про это знала и, кажется, знала куда больше меня. Она могла бы мне все рассказать. Но вот как ее спросить об этом? Неужели действительно они стонут от радости? Я была настолько взволнована, что поборола смущение, вырвала листочек и написала Марине: «Мне это очень важно! Скажи, что они там делают?»
Марина небрежно прочитала мою записочку и отодвинула ее. Потом она повернула голову ко мне и прошептала насмешливо одними губами:
- Детей!
- Марина! – сказала учительница.
Разговор наш прервался.

Мама встречала меня около школы. Иногда она забирает меня. День был прекрасный, солнечный. Самое начало сентября. Мама забрала у меня мешок со сменкой, спросила:
- Ну, как, сильно опоздала сегодня?
- Нет. Все нормально.
Мы пошли на остановку трамвая по парку. Я решила спросить у мамы. Меня мучил этот вопрос.
- Мама, - сказала я, - а как делают детей?
Мама помолчала. Лицо ее было немножко строгим. Я весело дернула ее за руку, и она ответила:
- Тоня! Не балуйся!
- Мама, ты мне расскажешь?
- Расскажу, - сказала мама, но снова замолчала.
Мы подошли к трамвайной остановке и стали ждать трамвай. Он как раз вырулил из-за угла и скоро должен был подойти к нам.
- Когда расскажешь? – спросила я.
- Ну что, сейчас прям на улице тебе рассказывать?
- А что такого?
- Ну, хорошо. Дети появляются, когда мужчина и женщина женятся. Как я и папа.
- Да. А как вы меня сделали?
- Ты сама у нас появилась.
- Значит, надо обязательно жениться?
- Да, сначала женятся, а потом появляются дети. Ты разве не знала?
- Знала. Мама, а если они не женятся? Дети могут появиться?
- Ну а как они появятся? Надо сначала жениться.
- Нет, мам, послушай, а если они только сделают вид, что женятся, а на самом деле не поженятся? У них будут дети?
- Что значит «сделают вид»?
- Ну, свадьбы не будет. Они просто скажут всем, что поженились.
- Тоня, не придуривайся!
- Ну, мама, я просто хочу понять!
Тут подошел трамвай. Мы сели на двойное сиденье, и я продолжала спрашивать:
- Ну, мама, а что им больше совсем-совсем ничего не надо делать? Только женится? И дети появятся сами по себе?
Подошла кондукторша, мама достала кошелек и стала платить.
- Подожди, Тоня! – сказала она мне немного раздраженно.
Я подождала, пока кондукторша отойдет, а потом спросила:
- Мама! А я слышала слово «сперма», что это значит?
- Тоня! – сказала мама строго, - где ты слышала это слово?
Сказала и оглянулась, не слышал ли кто. Потом она наклонилась ко мне, словно это была какая-то тайна, точь-в-точь, как наклонялась Марина на уроке. Только от мамы не исходило ничего, что бы меня пугало. Однако, я поняла, что говорить об этом вслух не принято.
- Хорошо. Я расскажу тебе, как делают детей. Но может дома?
- Нет! Сейчас!
- Ладно, - сказала мама и я видела, что она совершенно не хочет мне этого сейчас говорить. Но она продолжала: - внутри девочки, когда она вырастает, созревает такая клеточка, которая называется «яйцеклетка».
- Где созревает? – спросила я и от нетерпения подтянула одну ногу на сиденье. Мне это напомнило чем-то детскую поликлинику.
- В животе, - сказала мама и ткнула мне в живот, чуть пониже пупка. Я хихикнула. Мама же продолжала: - а у мальчиков тоже созревают специальные клеточки. Они называются «сперматозоиды» или как ты только что сказала «сперма».
- Тоже в животе?
- Ну… считай, что в животе.
- А потом?
- Когда мальчик и девочка, точнее мужчина и женщина, начинают любить друг друга они женятся. Ребенок начинает развиваться, когда сперматозоид встречается с яйцеклеткой. Ты же видела беременных женщин? Вот через девять месяцев появляется ребеночек.
- А как? Девочки говорили, что он вылезает из пупка, да?
- Нет, - сказала мама. И вдруг посмотрела на меня с удивлением, шлепнула тихонько по лбу и сказала: - Тонька! А что тебя это так волнует? Детей собралась рожать? Ну-ка, рассказывай, кто там твой кавалер? Влюбилась что ли?
- Да не влюбилась мама, нет!
- Да я вижу по лицу, что влюбилась!
- Не влюбилась! Не влюбилась! Мама!
- У-у-у-у! – протянула мама, - влюбилась и маме ничего не рассказывает!
- Да ну тебя, мама! Я не влюбилась!
- А я знаю в кого! – воскликнула мама и ткнула меня в бок, - наверняка в того мальчика, к которому ты ходила на день рождения! Сознавайся.
- Да не правда! – сказала я, - мама, честное слово, он такой дурак!
- Не ругайся. Пойдем, наша остановка. И быстренько, а то мне надо на работу возвращаться.
Мы выскочили из трамвая и быстро пошли домой. По дороге она дразнила меня «невестой без места». А мне хотелось узнать про детей! Я решила больше не спрашивать ее об этом, а сама узнать, раз это такая большая тайна. Да еще мне не нравилось, что мама дразнила меня тем, что я влюбилась. Этот мальчишка, к которому я ходила на день рожденья, был совсем дурной. Не влюбилась я в него! Он мне не нравился ни капельки!

На следующий день я с нетерпением ждала Марину. Я не знала, сядет ли она со мной вместе за парту. Мое место оказалось свободным и мне пришлось сесть на него, рядом со своей старой подружкой Таней. Таня достала из портфеля свою новую Барби и стала хвастаться ей. Это была настоящая Барби, с длинными волосами и гнущимися руками. Она была намного лучше моей, ненастоящей. Моя Барби была из тонкого пластика, да и называлась как-то по-другому. «Синди» стояло на коробке, и я знала, что это Барби китайская и не такая дорогая, как настоящая. В общем, я, конечно, завидовала Тане, но с другой стороны, у меня был Кен, которого не было у нее. Мы поменялись одеждами для Барби.
- Таня, - спросила я, - ты знаешь, откуда берутся дети?
- Из маминого животика, - ответила та.
- А как они туда попадают?
- Не знаю.
- А тебе не интересно?
- Не очень. Дай мне Кена на один день поиграть.
- А ты мне тогда дай свою Барби.
- Нет. Иначе мне будет не с чем играть. Зачем мне Кен без Барби?
- Тогда я тебе тоже не дам Кена. Зачем мне Барби без Кена?
- Ой-ой-ой! Что же они у тебя делают вместе?
- Детей! – сказала я и забрала у нее своего Кена.

Марина пришла после звонка. Все еще не угомонились, и она спокойно села на последнюю парту. Я посмотрела на нее и улыбнулась, даже хотела поздороваться, но она не обратила на меня внимания.
Посреди урока вдруг открылась дверь и вошла завуч. Она подошла к нашей учительнице и сказала ей кое-что негромким голосом. Учительница встала и покраснела.
- Не может быть! – сказала она.
- А он там стоит у меня в кабинете и плачет, - ответила завуч, - ты понимаешь, что это может повториться еще раз?
- Когда это произошло? – спросила учительница у завуча.
Все в классе зашумели, потому что урок прервался, и еще потому, что было любопытно, что же произошло. Учительница вдруг закричала на нас:
- Тихо!
Да таким страшным голосом, что все притихли.
- Вчера, - ответила завуч, - я, конечно, не говорю, что это обязательно кто-то из твоих…
- Я понимаю, - сказала учительница.
А я похолодела, потому что поняла, про что они могли говорить. И действительно. Учительница повернулась к нам и сказала:
- Дети. Вчера у одного мальчика в раздевалке украли из кармана деньги. Кто-нибудь что-нибудь видел?
Все молчали. Я опустила голову в учебник и сделала вид, что сосредоточено изучаю написанное.
- Хорошо, - сказала учительница, - кто был в раздевалке из последних, сразу перед звонком или после него?
Все продолжали молчать, переглядываясь. И тут вдруг моя соседка по парте Таня посмотрела на меня и сказала:
- Тоня, ты же вчера опоздала.
- Действительно, - сказала учительница, - ты что-нибудь видела, Тоня?
- Нет, - сказала я и тут вдруг подумала, что подозрения могут пасть на меня.
- Понятно, - сказала завуч и обратилась ко мне, - пойдем-ка со мной девочка.
- Мне портфель собирать? – спросила я глупо.
- Как хочешь, - ответила учительница, и я все-таки положила в портфель тетрадки, взяла его в руки и пошла за завучем. Про Марину, оказывается, никто не вспомнил.
Учительница тихо сказала завучу, так, что почти никто не заметил, но я услышала, так как стояла уже рядом с ними:
- Я не думаю.
И тут вдруг с задней парты поднялась Марина, стала собирать свой портфель.
- Что случилось, Марина? – сказала учительница.
- Я тоже вчера опоздала, - ответила Марина, - вы разве не помните?
- Ты что-то видела?
- Нет, - безразлично ответила Марина, - но ведь мне тогда тоже надо идти с завучем.
- Да, - сказала учительница, - иди.
И мы втроем вышли из класса.

В кабинете завуча было еще несколько ребят из нашей младшей школы. Я знала нескольких из них. На стуле возле стола сидел заплаканный мальчишка, тот у которого, как я поняла, украли деньги.
Завуч сказала нам всем:
- Вот. Вы видите, что он очень расстроен пропажей. Расскажи сам, Вадик.
Вадик встал со стула и, всхлипывая, сказал:
- Мне эти деньги мама дала на трансформера! Чтобы я купил себе сам на день рождения!
Мы все молчали, боясь глядеть на этого мальчика, как будто бы это действительно кто-то из нас взял деньги. Одна Марина смотрела на него совсем без эмоций.
- Если это кто-то из вас, - сказала нам завуч, - то есть еще шанс признаться. Мы не будем никого ругать. Но если вы не отдадите сейчас украденные деньги, знайте, что совесть будет мучить вас еще очень долго.
- Я не брал! – сказал один мальчик.
- Я тоже не брала – сказала маленькая девочка, наверно из первого класса.
И каждый потом сказал: я не брал, я не брал.
Я посмотрела на Марину, она улыбнулась мне, словно пытаясь ободрить этой улыбкой. Потом я посмотрела на заплаканного мальчика. Я могла сейчас сказать, что деньги взяла Марина. Но сказала только:
- Я тоже не брала. Честно.
Когда очередь говорить дошла до Марины она тоже, не дрогнув, сказала:
- Я не брала.
Завуч вздохнула и отпустила нас. В конце концов, она ведь все равно ничего не могла сделать. Мы вышли в коридор и все пошли в свои классы. Я тоже хотела пойти, но Марина сказала мне:
- У тебя жвачка есть?
- Нет, - сказала я. Я была выбита из колеи тем, что Марина ни в чем не призналась, а я стала ее соучастницей.
- Пойдем тогда в ларек, купим.
- Нужно ведь возвращаться в класс, - сказала я, стараясь быть с ней как можно строже.
- Никто все равно не узнает. Мы на пять минут.
- Ты уверена? – спросила я.
- Конечно. Идем.
Я немного поколебалась, но потом решила, что действительно никто не узнает. Ларек был недалеко от школы, во-первых. А во-вторых, мне хотелось поговорить с Мариной о только что случившемся и вообще.
Мы вышли на улицу. Так было приятно выйти на улицу посреди урока! Оказывается это такая свобода! Я никогда не прогуливала школу, и это чувство того, что ты делаешь что-то запретное, было ужасно приятно! К тому же так ярко светило солнце, и во дворе школы была такая необычная пустота и тишина.
Мы подошли к ларьку. Это был небольшой магазинчик. Марина достала сто рублей и протянула продавщице, попросив жвачку. Она открыла пачку жвачек и протянула одну пластинку мне.
Мы вышли на улицу. Я не знаю, какой черт дернул меня за язык, но я посмотрела на Марину и язвительно сказала:
- Это ты купила на те деньги, что украла из раздевалки? Да?
Марина остановилась и посмотрела мне в лицо. Она медленно развернула свою жвачку и положила в рот. Все так же медленно жуя, она продолжала смотреть на меня, и я вдруг испугалась, представив, о чем она может думать. Лицо ее выражало то ли насмешку, то ли презрение, чуть ли не злость.
- Ты не боишься, что тебя будет мучить совесть? – спросила я уже менее язвительно.
- А у меня нет совести, - ответила Марина со злостью, - почему же ты ничего не сказала завучу?
- Я хотела, чтобы ты сказала сама.
Марина вдруг засмеялась.
- Ах так! – сказала она мне, - ты мне нравишься! Оказывается, ты прекрасно решила компромисс. Молодец.
- Почему? – спросила я, не понимая.
- Молодец, что не настучала. Ябедой быть, конечно, плохо.
И она вдруг взяла меня за руку и сказала, чуть ли не радостно:
- Тоня! Давай не пойдем на урок еще минут пять! Смотри, какое солнышко!
- А можно? – спросила я.
- Конечно можно. Пойдем, тут есть одна укромное место, нас там никто не увидит.
И она повела меня за руку куда-то за школу через дворы. В одном из дворов стояла скамейка в самом углу, туда меня и привела Марина. Мы сели на скамейку, и Марина поставила свой портфель рядом. Я тоже поставила свой полураскрытый портфель рядом со скамейкой, на землю. Внутри виднелась голая нога Барби.
Марина вдруг достала откуда-то пачку сигарет, вытянула сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила.
- Ты куришь? – спросила я.
- Да! – сказала Марина и затянулась. Потом она сложила губы и выпустила дым колечками.
- Здорово? – спросила она. Я пожала плечами, но улыбнулась, - а что там у тебя в портфеле? Барби?
- Да.
- Покажешь?
Я достала из портфеля Барби и Кена. Марина покрутила их в руках, даже сделала вид, что Барби «ходит» по ее ногам, передвигая пластмассовыми ножками.
- А что, - спросила она, - ты действительно не знаешь, откуда берутся дети?
Этот вопрос был достаточно неожиданным. Я уже перестала думать про это в связи с последними событиями, но честно ответила:
- Мама мне что-то объяснила. Но я не поняла. Какая-то яйцеклетка, сперматозоиды…
- Да-да. А хочешь, я тебе расскажу?
- Расскажешь? – я взглянула ей в лицо, на ее губы, обхватывающие сигарету.
- Нет! – воскликнула радостно Марина, - я тебе не просто расскажу, я тебе ПОКАЖУ!
- Покажешь? – испугалась я.
- Да, - сказала Марина, недобро улыбаясь, - почему бы ни показать?
- Как?
- А вот так. Это женщина. А это мужчина, - и она взяла у меня из рук Барби и Кена, - допустим, Кен приходит к Барби. Они немножко говорят, немножко ужинают, а потом идут и ложатся в кроватку.
Марина сложила кукол вместе и уложила себе на колени, продолжая:
- Кен начинает раздевать Барби и сам раздевается.
Она принялась снимать одежду с кукол. Потом отдала мне Кена и взяла Барби. Она раздвинула ее пластмассовые ноги и сказала:
- Знаешь, чего-то тут не хватает!
И не успела я сказать полслова, как Марина взяла свою зажженную сигарету и приложила Барби между ног. Тонкая пластмасса моментально расплавилась и там образовалась круглая дырка.
- Что ты сделала! – вскрикнула я от ужаса.
- Я сделала ей письку, - ответила очень добрым голосом Марина и засмеялась.
- Зачем!
- Зачем-зачем. У всех тетенек есть такая дырка между ног, пусть и у Барби будет. Я же тебе объясняю, откуда берутся дети! Пришлось чем-то пожертвовать.
- Не правда! Нет там никакой дырки!
- А вот и есть!
- У меня там ничего нет!
- Есть-есть! Хочешь, проверим? А?!
- Не надо!
- А раз не надо, то поверь мне на слово. Есть. И через нее рождаются дети.
- Не правда!
- Правда, - сказала Марина достаточно холодно, и я вдруг в ужасе поняла, что она не шутит.
- Но не может быть! Ребенок слишком большой, чтобы через нее пролезть.
- Да! Вот поэтому все тетеньки рожают детей в муках. Знаешь, как больно. И они кричат и плачут.
- Ты врешь.
- Хорошо, - сказала Марина, протягивая мне Барби, - если я вру, пускай тебе рассказывает мама.
- Постой! Продолжай. Я тебе верю, - сказала я. А Марина молча посмотрела на меня и взяла голого Кена. Она повертела его в руках и раздвинула пластмассовые ноги.
- Нет, - вдруг сказала Марина, - у Кена тоже кое-чего не хватает. Не буду тебе ничего рассказывать, а то ты сейчас опять разревешься и не поверишь.
- Я поверю, Марина, поверю. Расскажи! Пожалуйста!
Марина молча докурила сигарету, пуская в воздух кольца дыма, потом выкинула хабарик на землю. Вытянула ноги, потянулась руками вверх, закрыла глаза и подставила лицо солнцу.
- Ах! – сказала она и приоткрыла глаза, насмешливо глядя на меня, - ты же совсем-совсем ничего не знаешь!
И она засмеялась. Я тоже улыбнулась вместе с ней. В ее смехе сквозили недобрые нотки, но я уже привыкала к тому, что Марина достаточно жестка и жестока и поэтому не придавала этому большого значения.
- Да-а-а, - снова блаженно протянула она, щурясь на солнце и разглядывая огромный ползучий виноград, обвивший желтую стену одного из домов.
- Марин, ну пожалуйста!
- Я ведь буду твоей первой учительницей! Представляешь! – и Марина зло захихикала.
- Будь!
- А ты будешь тогда меня слушаться и выполнять все, что я говорю?
- Наверно… - тихо сказала я, не представляя, что же такое она меня может заставить выполнять.
- Ну, хорошо! На этом условии, я расскажу! Договорились?
- Договорились!
- Тогда смотри!
И Марина снова взяла Кена. Потом она вытащила изо рта жвачку, разделила ее на две половинки зубами и скатала из каждой по шарику. Шарики она сложила вместе.
- Дай свою, - сказала она мне, и я вытащила свою жвачку изо рта. Марина скатала из нее колбаску и прилепила к шарикам. Затем, она прилепила это все между ног у Кена.
- Вот. Так выглядит писька у мальчиков.
- Не может быть!
- Ха-ха-ха! Может-может!
- Как же она помещается у них в трусах?
- А вот так и помещается. Они ее должны привязывать веревочкой, чтобы не торчала, - сказала Марина и снова захихикала.
- Веревочкой?
- Ну да. Есть у них такая веревочка, и с утра они ее привязывают.
- Правда что ли?
- Так! Ты мне опять не веришь?!
- Верю-верю, Марина, верю! Просто… это так странно…
- Еще бы!
Марина взяла двух кукол в разные руки и стала показывать дальше:
- Секс это очень просто. Они обнимаются, целуются и Кен делает вот так.
На этих словах Марина сложила кукол и засунула то, что налепила из жвачки между ног Кену, в дырку Барби, прожженную сигаретой.
- А потом так!
И она стала вынимать и снова вставлять эту штуку в дырку.
Я смотрела в большом недоумении. Ну не может быть, чтобы это было правдой! Нет! Как это себе представлять? Я подойти-то к мальчишкам близко не могу, а они вытворяют ТАКОЕ!!!
- Подожди-ка, Марина. А зачем они все это делают? Мне кажется это ужасно! Если Кен такую штуку, пихает в Барби… фу…
Марина зашлась от хохота. Она смеялась, широко раскрывая рот, и ее белые зубы блестели на солнце. Я продолжала:
- Неужели папа пихает это в маму? Не удивительно, что она так громко стонет. И это все для того, чтобы делать детей?
- Ха-ха-ха! – смеялась Марина, - ты такая смешная! Они это делают, потому что это ужасно-ужасно приятно!
- Приятно? Мне это не будет приятно! – серьезно сказала я, что вызвало новую волну смеха в Марине.
- Опять ты мне не веришь? - смеясь, спросила она, вскакивая со скамейки, - пошли быстро на урок! Прогуливать ведь не хорошо, а?
Я взяла слепленных кукол, положила их в портфель и мы пошли в школу. Все это было ужасно, ужасно странно. Щеки мои горели и, потрясенная такой новостью, я не могла вообще ни о чем больше думать, кроме как об этой штуке у Кена между ног.
Еще я подумывала о том, что Марина просто пошутила надо мной. Но как это проверить?

Я просидела до конца уроков в огромном смятении. Казалось, все смотрят на меня, на мои горящие щеки, и зло улыбаются про себя. Нет, я никому никогда не расскажу, что мне показала Марина! Это слишком страшно.
Мама встречала меня, к счастью, не у школы, а возле дома, на трамвайной остановке. Мы пришли домой, и она сказала, что я могу сделать быстро уроки, пока она готовит обед, а потом она отпустит меня погулять. Я, разумеется, не могла делать никакие уроки, но все же открыла портфель и вытащила оттуда учебник и тетради. Скоро мама позвала меня кушать. Я поела, даже не запомнив что, а потом снова ушла в свою комнату. Мама наверняка что-то заподозрила. Спустя три минуты она сама зашла ко мне в комнату и села рядом со мной, на кровать.
- Тоня, рыбка, что ты такая грустная? – спросила мама, - в школе все в порядке?
- Все.
Мама помолчала, потом вышла из комнаты и сразу же вернулась, держа в руках какую-то тоненькую книжку.
- Тоня, - снова сказала она, - ты меня спрашивала, откуда берутся дети? Так вот, я нашла для тебя книжку с картинками и тут это все прекрасно описано. Вот, посмотри.
И она дала мне книжку. Я принялась ее разглядывать. Там были крупные нарисованные картинки, история про одну семью, которая захотела завести ребеночка, и как родители это делали. Я сразу же поняла, что то, что сказала мне Марина, было сущей правдой. Я читала эту книжку, смотрела картинки, и все становилось яснее и яснее.
Как вдруг мамин голос заставил меня прерваться. Голос ее был строг и холоден, я очень испугалась и когда подняла глаза, поняла, что испугалась не зря. В руках у мамы были Кен и Барби.
- Что это, Тоня? – строго спросила мама.
- Куклы, - ответила я.
- Я вижу, что куклы. Кто это сделал?!
- Не знаю, - ответила я, холодея.
- Что ты не знаешь? Это разве не твои куклы?
- Мои… - тихо сказала я, - но я не видела, что с ними что-то случилось.
Мама разлепила их и глаза ее расширились, когда она увидела дырку у Барби между ног и штуковину из жвачки у Кена.
- Кто это сделал? – снова строго и тихо спросила она.
- Мама! Я не знаю! Честно! – соврала я и быстро стала придумывать, - это наверно мальчишки в школе!
- Какие мальчишки?
- Они отобрали мой рюкзак на перемене! И затащили его в мужской туалет! Мне даже пришлось доставать его оттуда! Я не видела, что они испортили моих кукол.
- Мальчишки? – сказала мама и отлепила жвачку от Кена. Она незаметно спрятала ее в кулак, - хорошо. Не вздумай больше общаться с ними.
- Я не общаюсь…
- Читай книжку, - сказала мама и вышла из комнаты, бросив кукол на кровать.
Я в ужасе закрыла глаза ладонями и долго сидела так, чувствуя их холод на лице. Мне казалось, что я умру сегодня от страха и стыда.

С Мариной в классе никто не общался. На переменках девочки иногда заговаривали про нее. Кто-то сказал, что она курит, и это сообщение вызвало много длинных разговоров шепотом. Ее высмеивали и дразнили. Впрочем, всегда за глаза. Я никому ничего не говорила, про наш разговор с Мариной, потому что было просто немыслимо даже заикнуться об этом.
Марина вела себя очень независимо, сама ни к кому не подходила. На переменах она выходила в школьный двор, общалась там с более взрослыми ребятами. Однажды мы видели, как она говорит с мальчиком из девятого класса. Потом они ушли вместе, и на уроках в этот день Марина больше не появлялась. Я видела их. И это меня очень взволновало. Я постоянно ходила кругами вокруг Марины, но боялась первая подойти к ней и заговорить. Еще больше я боялась, что вдруг кто-то узнает о том, что случилось во дворе за школой. Барби свою я больше не брала в школу.
Меня совершенно перестали интересовать мои одноклассницы. Они такие глупые! Болтают о куклах и сплетничают об учителях. Сколько можно об этом говорить! Сколько можно!
Я изучила книжку, которую мне дала мама, от корки до корки. Теперь я абсолютно точно знала, что происходит между мужчиной и женщиной. Только то, что показала мне Марина, было совсем другим! Не эти условные картинки, не эти сперматозоиды и яйцеклетки, нет, оно было совсем другим, хотя в целом и таким же. Но от рассказа Марины у меня в животе начинало ныть и щеки горели. И самое главное, это меня постоянно мучило, постоянно.
Я боялась заговорить с Мариной, но очень хотела. Старалась быть почаще ближе к ней и здоровалась в коридоре. Однажды я не вытерпела, собралась с силами и послала ей записочку, сложив ее вчетверо, чтобы никто не развернул. В записке я написала:
«Привет! Как на счет продолжения «обучения»?»
Она коряво написала мне ответ:
«на прмене там же»
Я ликовала!
Когда прозвенел звонок, Марина, не оборачиваясь на меня, вышла из класса. Я специально подождала, пока она уйдет, чтобы нас не увидели вместе. Таня спрашивала меня, сделала ли я домашку по русскому, и пришлось показывать ей тетрадку. Боясь, что перемена сейчас закончится, я сказала, что мне надо срочно в туалет.
- Зачем ты берешь в туалет портфель? – спросила меня Таня
- Нужно, - ответила я, а потом решила добавить для верности: - у меня живот болит. Схожу в медпункт, может отпустят домой?
- Может учительнице сказать?
- Да. Точно. Скажу.
Наконец мне удалось выйти из класса, забрав портфель с собой. Надеясь, что учительница мне по пути не встретится, я спустилась вниз, в раздевалку, переодела сменку и, оглядываясь, вышла на улицу. Быстро пересекла двор и перестала бояться, только когда скрылась за углом школы. «Вдруг Марины там не будет?» - мелькнуло у меня в голове.
Пройдя через несколько арок (я очень хорошо запомнила, куда надо идти), я вышла во двор, заросший виноградом и сразу же увидела скамейку, где мы тогда сидели. Скамейка стояла спинкой ко мне, и я с ужасом увидела, что никто на ней не сидит.
Сделав еще несколько шагов, я все же поняла, что Марина была там, просто она согнулась и что-то делала, водя руками по земле.
Я подошла и увидела, чем она занимается.
На асфальте перед скамейкой была большая глубокая лужа, в углублении, где асфальт раздробился. Марина что-то полоскала в этой луже.
- Привет! – сказала я.
- А-а! – зло обрадовалась Марина, - приветец!
- Что делаешь?
- Я-то? Да так. Шарик в луже полощу, - ответила Марина и захихикала.
- Какой шарик?
- Обычный. Надувной. Упал вот в лужу, я его полощу.
- Твой?
- Ага. Мой, - и Марина засмеялась пуще прежнего. Я тоже засмеялась вместе с ней, хотя не понимала, чего тут смешного
Наконец она разогнулась и показала мне странный желтый шарик, больше похожий на резиновый пальчик, который одевают на палец, если порежутся, только в несколько раз больше. Он был слипшийся.
- Надо надуть, - сказала Марина и протянула его мне, держа за кончик двумя пальцами, - надуешь?
Я села рядом с ней на скамейку и забрала шарик. Он вонял резиной, и внутри было что-то белое.
- А что там внутри?
- Слюни, - ответила беззаботно Марина, - я его надувала-надувала, только слюней напустила.
- А ничего, что он в луже валялся? Как я его буду надувать?
- Да ничего! Просто возьмешь и надуешь. Дождевая вода-то чистая. Видишь, какая прозрачная.
Я посмотрела в лужу и действительно увидела, что вода прозрачная и видны самые мелкие камушки на дне.
- Может быть его все-таки помыть? – спросила я. Все-таки вода из лужи, мало ли что там в ней могло быть.
- Ну, помой, - протянула Марина, - только быстро. А то перемена закончится.
- А где?
- Где хочешь. Видишь, там вот стоит одна раковина, там вторая! Там третья!
Я оглянулась, но раковин не увидела, она, конечно, шутила. Ладно, подумала я, надо надуть, а то ведь действительно скоро уходить на урок. Поэтому я взяла кончик шарика в рот и стала надувать. Резина была противная на вкус. Некоторая резина бывает соленой. Внутри шарика болтались маринины слюни, и я все-таки вылила их, снова прополоскав шарик в луже. В общем, наконец, я его надула, повращала вокруг своей оси, чтобы не выходил воздух, и завязала на узел.
Марина весело смеялась, глядя, как я надуваю шарик. Она достала черный фломастер, протянула мне и сказала, что теперь надо нарисовать на шарике рожицу. Я взяла и нарисовала глаза, нос и губы. Я была рада, что мне удалось ее рассмешить. Я ждала, что вот-вот она начнет второй «урок», но она ничего не говорила. Потом она встала и сказала, что пора возвращаться в школу. Шарик она велела мне спрятать в портфель. Он был не очень сильно надут, и мне удалось запихнуть его. Когда мы уходили из двора, я спросила Марину, как на счет «урока», но она только засмеялась, махнула рукой и ответила:
- А это и был урок!
Я ничего не поняла. Забавный шарик в портфеле – это и есть урок? Странная она, конечно…

Ну, все. Мама с папой меня убьют. Теперь точно.
Теперь я не представляю, что они со мной сделают. Скорее бы. А то я умру сама. Да!!! Я сейчас умру! Провалится бы сквозь землю!!! Я рыдала, накрыв голову подушкой, но теперь больше не могу. Кажется, у нас в доме произошел атомный взрыв, и еще до сих пор взрываются маленькие снаряды. Что я наделала? Что я наделала?! И главное, я не знаю почему!!!
Все из-за этого злосчастного шарика.
Дело в том, что папа его увидел.
В общем, я сидела в комнате, выложив шарик на стол. Этот безобидный шарик с рожицей. Мы давно уже поужинали, папа вернулся с работы и именно сегодня решил зайти в мою комнату.
- Тонька! – весело сказал он, - ну что, шмакодявка, как делищщи?
- Хорошо! – ответила я ему, - уроки вот делаю.
- Чейт это у тебя такое, - сказал папа и взял в руки шарик с рожицей.
- Это мы с одной девочкой надули, - ответила я, ничего не подозревая.
Папа взял в руки шарик, и я поняла, что что-то тут совсем не так.
- С какой девочкой? – спросил папа таким тоном, что я чуть не умерла от страха.
- С подружкой…
- Откуда он у вас? – сказал папа. Не строго, нет. Он словно прохрипел это и потом вдруг как заорет: где вы взяли это дерьмо?! Почему он мокрый внутри?
- Мы его в луже помыли, - прошептала я.
- Ты что, брала это в рот?
- Да… - сказала я еще тише и поняла: сейчас он меня убьет. Чтобы этого не случилось, я попыталась оправдаться:
- Папа, лужа была чистая, правда…
Папа закрыл глаза и вдруг с ненавистью сказал:
- Блядь!
Потом он заорал на всю квартиру:
- Надя! Иди сюда немедленно!
Из кухни прибежала испуганная мама.
- Смотри! Смотри, блядь, что твоя дочь берет в рот из лужи!
- Откуда это? – испугано пролепетала мама.
- Блядь! Убью! – сказал папа, и они убежали с мамой на кухню.
На кухне они продолжали орать так громко, как еще никогда не орали.
- Почему ты ей ничего не рассказала? – орал отец.
- Я ей рассказывала! Рассказал бы сам!
- Ты понимаешь, сука, что она эту херню из лужи в рот брала! С подружкой! Я таких подружек поубивал бы!!!
- Тихо ты, не ори!
- Сама не ори!
- Соседи же услышат!
- Идиотка! Ты не мать, ты просто дура!
- Да ты сам придурок! Ты ребенка травмируешь, понимаешь ты или нет?
Они продолжали в том же духе. Потом, наконец, замолчали.
- Что же делать? – спросила мама, наконец.
- Веди ее к врачу, - ответил папа.
Через минуту мама сказала:
- Ты что, думаешь, она чем-то заразилась?
- Не знаю! Ничего не знаю!
Скоро мама пришла ко мне в комнату. Она села на кровать и строго сказала мне:
- Антонина. Слушай меня.
Я лежала с головой под одеялом и не вылезала.
- Да послушай меня! – мама сорвала с моей головы одеяло и повернула пальцами мое лицо к себе: - то, что ты брала в рот – это очень грязная вещь. Понимаешь. Очень грязная! Больше никогда, слышишь, никогда не тяни ничего в рот с земли. И даже не прикасайся. Ясно?
- Ясно.
- С этой твоей подружкой я общаться тебе запрещаю. Поняла?
- Поняла.
- Если ты меня не послушаешь, я пойду в школу и поговорю с учительницей. Обещаешь?
- Обещаю.
Мама оставила меня в покое и вышла из комнаты.

Несколько дней я даже не подходила к Марине близко. А потом она сама подошла ко мне, в столовой. Я сидела одна за столиком и только собралась уж было есть то, что положила мне с собой мама, как подошла Марина. Она села рядом на свободный стул и поставила перед собой тарелку с купленными в столовой пирожками.
- Привет! – сказала она.
Я была очень, очень зла на нее, но ответила достаточно холодно:
- Привет.
- Ну как?
- Никак.
- Ты чего, дуешься на меня?
- Да нет.
- Отлично. Отличненько!
Она взяла свой пирожок и принялась его есть. А потом обратилась ко мне снова, с набитым ртом:
- Послушай, я сегодня беру тебя к себе в гости. Родителей дома нет. И я думаю, это отличный момент продолжить обучение.
- Послушай, Марина, - сказала я ей на это, стараясь, чтобы голос звучал как можно строже, - мои родители нашли этот твой шарик и чуть не убили меня.
- Конечно, - ответила Марина, поглощая пирожок, - ведь это был презерватив.
- Что это было?
- Презик.
- А что это такое?
- Эта такая штучка, которую мужчины одевают себе на член. Взрослым она не нравится, это точно, - и Марина принялась за второй пирожок.
- Я думала, они меня убьют!
- Ну не убили же! Кстати! Этот мандарин как раз понадобится нам для дальнейшего обучения. Не ешь его.
И она взяла в руки мандарин из моего завтрака. Подбросила его несколько раз и поймала в ладонь. Мандарин был оранжевый, круглый и мягкий.
- Он такой мягкий! – сказала Марина и сжала мандарин в руке, - мандарин-то ты не боишься есть, я надеюсь? Это же твой мандарин, чистый?
- Зачем нам мандарин? – удивилась я.
- Очень нужен, - сказала Марина, - поедем после уроков ко мне ненадолго и ты все узнаешь.
- Меня мама дома будет ждать.
- А ты позвони ей и скажи, что пойдешь ко мне в гости.
- Мне запретили с тобой общаться, между прочим!
- Да ну? Ха-ха-ха! – Марина несказанно обрадовалась, - тогда скажи, что остаешься на репетицию хора.
- А вдруг мама не поверит?
- Ну, как хочешь, - сказала на это Марина.
- Нет, я хочу к тебе в гости.
- Ну, так поехали.
Я позвонила маме из канцелярии и сказала, чтобы она меня не забирала, потому что у нас будет репетиция хора. Я сказала ей еще, что позвоню позже и скажу, когда она закончится.
После уроков мы вышли из школы и отправились к Марине. Надо было ехать на троллейбусе, и мы быстренько сели. Пришлось пробежаться, чтобы успеть. Ввалившись в троллейбус, мы остались стоять у выхода. Народа в троллейбусе было достаточно много и свободных мест не было. Я достала из кармана проездной.
Кондукторша была очень странная. Она пробиралась через толпу и со всеми ругалась. Более того, она ругалась не только с пассажирами, а вообще, ругала все подряд. Наверно какая-то сумасшедшая. Постоянно был слышен ее противный резкий голос. Она несла какую-то чушь, и все были недовольны, что она не замолкает ни на минуту. Медленно кондукторша подошла к нам, взглянула на мою карточку и сказала зло:
- Вижу! Вижу! Не слепая! У тебя что? – обратилась она к Марине.
- А ничего! – ответила ей в ответ Марина с вызовом.
- Так плати, что ты стоишь?
- А нечем! – ответила Марина.
- Что значит нечем? Что значит нечем?
Я знала, что у Марины наверняка есть карточка, ведь у всех школьников они есть. И еще я поняла, что Марина решила просто поиздеваться над теткой. Я стояла и чувствовала, что краснею, но в этот момент я вдруг увидела, что возле другой двери стоит… моя собственная мама! Стоит и смотрит на меня!
- Тоня! Что ты тут делаешь? – крикнула мама, - почему ты не в школе?
- Мама! – сказала я ей, но не знала, что ответить и поэтому сказала что-то похожее на правду: - хор отменили. Я к подружке еду, в гости.
- К подружке? – сказала мама, и мы обе обернулись на Марину.
Их пререкания с кондукторшей зашли уже слишком далеко. Кондукторша стояла красная и орала на Марину, а Марина нарочно отвечала так, чтобы тетка выходила из себя.
- Марина, - прошептала я ей, - Марина, тут моя мама!
Марина сделала вид, что не слышала, что я ей сказала и продолжала подначивать кондукторшу, да еще и в два раза громче. Народ в троллейбусе заволновался.
- Девочка! – орала кондукторша, - ты мне сказки-то не рассказывай. Плати или выходи!
- Не выйду!
- Выходи! Или я тебя в милицию сдам!
- А у меня у самой папа главный милиционер! – отвечала ей Марина нагло.
- Вот ведь засранка!
- Сама ты дура!
- Что?! Что ты мне сказала только что, маленькая пигалица?!
- Пошла ты НА ХУЙ! Вот что я сказала! – выкрикнула Марина громко.
В троллейбусе поднялся гомон. Мама пыталась что-то сказать мне, но я не слышала. Пройти ко мне она тоже не могла, потому что было много народа. Я видела, как мама в ужасе зовет меня. Она даже начала пробираться к нам, расталкивая пассажиров. Троллейбус подъехал к остановке.
Тут открылись двери, Марина схватила меня за руку и выдернула из троллейбуса. Мы отбежали на тротуар, я пыталась высвободить руку и говорила, что там моя мама, но Марина не отпускала меня. Она обернулась к троллейбусу и показала кондукторше средний палец. Я видела мамино лицо в окне. Она стояла между двумя дверями и смотрела на меня с Мариной. Потом она попыталась протиснуться к выходу, но троллейбус закрыл створки и медленно отошел от остановки.
- Вот дура! – засмеялась Марина и отпустила мою руку.
- Марина! Там была моя мама! Она видела, как ты ругаешься.
- Ну и что?
- Мне теперь нельзя дома показываться, они же с меня шкуру спустят!
- Не спустят.
Я была в отчаянье.
- Да ладно, - сказала Марина, - не убьют же они тебя, в самом деле. У тебя мама что, изверг?
- Нет…
- Вот и не убьет, значит. О! Магазин! Давай зайдем!
И она потащила меня в парфюмерный магазин. Там было полупрохладно, и стояли стеллажи с косметикой. Можно было самому подойти и попробовать разные помады и тени. Марина направилась к одному из таких стеллажей. Она чего-то долго изучала там, присматривалась, ходила от одной полки к другой. Даже продавщица подошла к нам и спросила, не помочь ли, но Марина сказала, что не нужно. Она постояла еще недолго между полок, потом взяла меня за руку и быстро сказала:
- Ладно. Пошли.
А когда мы вышли на улицу и отошли уже достаточно далеко, она вынула из кармана тюбик с помадой и показала его мне.
Я посмотрела на тюбик и поняла, что она его украла из магазина. Но промолчала.
- Да ладно, - сказала на это Марина, - она нам просто понадобится для «урока»
Я ничего не ответила на это и, честно говоря, меня это больше не удивляло. От этой девочки можно было ожидать чего угодно.

Дома у Марины никого не было. Мы сняли обувь и куртки, повесили их на вешалку в маленькой прихожей. Из прихожей можно было войти в несколько комнат, но все двери были плотно закрыты. Марина открыла одну из них и сказала, что там ее комната.
В комнате у нее был беспорядок. Она плюхнулась в кресло, не предложив мне сесть. Я осмотрелась. Кровать была неубрана, возле нее стояло второе кресло, в нем была навалена груда вещей. Несколько игрушек, в которые Марина наверно давно не играла, стояли на шкафу, валялись под столом. На столе стояла грязная тарелка и несколько кружек. Какой-то длинный низкий шкаф перегораживал всю комнату по диагонали. На нем тоже лежали вещи.
- Садись на кресло, - сказала она мне, наконец.
- Ничего, что тут одежда?
Она не ответила, но встала, подошла к креслу и начала в нем рыться, подкидывая одежду вверх, перекладывая ее на кровать и на низкий шкаф. Наконец она нашла где-то на самом дне старинное зеркало из металла, на длинной ручке и протянула мне. На обратной стороне была выпуклая картинка, потемневшая от времени: олень с ветвистыми рогами под яблоней.
- Подожди, - сказала Марина, забирая у меня зеркало и откладывая в сторону. Она вышла из комнаты.
Ее не было какое-то время. Я аккуратно переложила оставшуюся одежду с кресла на кровать и села в него.
- Иди сюда! – крикнула мне Марина из коридора.
Я вышла в темный коридор и вздрогнула от неожиданности. Посредине стояла большая собака, овчарка. Остановившись, я боялась идти дальше. Собака стояла спокойно. Мы посмотрели некоторое время друг на друга. Наконец собака поняла мое замешательство и медленно отошла к стенке, улеглась там. Я прошла на свет и оказалась в небольшой кухне. Марина сидела за столом и жевала кусок хлеба. Перед ней стояла тарелка с супом, а рядом вторая тарелка, пустая. Ложкой Марина пыталась примостить лавровый лист на краю, но он постоянно прилипал к ложке.
- Будешь суп?
Она показала на плиту, где стояла большая кастрюля с поварешкой, и я налила себе суп в тарелку.
Поев, Марина составила грязную посуду в раковину и сказала, что теперь можно начинать урок. Я предложила помыть посуду, но она ответила, что некогда.
Мы пошли обратно в комнату. Марина сказала:
- Сначала нам надо одеться и накрасится.
И полезла даже в шкаф, достав оттуда какую-то одежду и даже одно длинное красивое платье. Оно было красное длинное, до пола, юбка в складочку и на груди – темно-малиновые блестящие маки.
- Это твое? – спросила я, протягивая руку к платью, но Марина покачала головой и ответила:
- Мамино.
- А она не будет ругаться?
Марина ничего не ответила на это, стала только натягивать на себя узкие лосины, а мне велела надевать платье. Все это было странно, но мне нравилось. Мы переоделись, нашли какие-то смешные шляпы, бусы, туфли на каблуках на несколько размеров больше. Платье тоже было велико мне, оно сползало с плеча, а юбка была до самого пола. Потом Марина достала украденную ярко-красную помаду и еще какие-то запылившиеся тени в коробочке без крышки, и мы стали красить лицо.
Я посмотрелась в старинное зеркало на длинной ручке и мне понравилось, как я выгляжу.
Одевшись, Марина пошла к столу и поставила в магнитофон кассету. Заиграла музыка. Покривлявшись немного возле стола, как будто бы танцуя, Марина задернула шторы и в комнате повис полумрак. Она повернулась ко мне и спросила тихим голосом:
- Ты когда-нибудь целовалась?
- По-настоящему? Нет.
- Я так и знала. Тогда я буду учить тебя целоваться.
Я одернула платье. Все это было очень интересно, но страшно. Тем более целоваться!
- Как же ты меня будешь учить? – тоже тихо сказала я.
- Как всех учат.
Марина подошла ко мне поближе, потом сдвинула кресла и села в одно из них. Я села в другое, и мы оказались очень близко друг к другу. Она подтянула ноги, облокотилась о ручки кресла и придвинулась к моему лицу. Я немного отодвинулась.
- Куда ты? – спросила Марина.
- А что ты хочешь делать? – я чувствовала себя неловко.
- Учить тебя целоваться, я же сказала.
- Может не сейчас?
- Нет. Сейчас. Ты что, боишься?
- Не знаю.
Марина улыбнулась в полутьме. Мне было жарко, щеки и уши пылали. Она протянула руку и погладила меня по щеке. Это ее движение вызвало во мне оцепенение и страх.
- Не бойся, - прошептала Марина, но я была готова дернутся в любой момент, хотя не знала, хватит ли у моего тела на это сил. Оцепенение разливалось по рукам и ногам.
- Сначала будешь целоваться с мандарином, - наконец скаазала Марина, - где он у тебя там?
- В портфеле… - я обрадовалась, сама не знаю чему. Все же с мандарином не так страшно. Быстро встав, я подошла к портфелю и стала там рыться, стараясь на ощупь найти мандарин. Наконец я почувствовала его холодную гладкую шкурку под пальцами.
- Ну, начинай.
- А как?
- Очень просто. Подносишь ко рту и начинаешь целоваться.
Марина взяла у меня мандарин и, закрыв глаза, впилась в него губами. Она долго не выпускала его, весь перемазав помадой, а потом протянула мне.
- Закрой глаза
Я закрыла и тоже поднесла мандарин ко рту. Обхватив губами его бок, я попыталась повторить то, что делала Марина. У меня не очень получалось, но я прилежно продолжала. Мандарин пустил сок, смешавшийся со слюнями и с липкой помадой. Он был скользкий и странный на ощупь.
Вдруг едва слышный щелчок заставил меня оторваться от мандарина. Это кто-то открыл входную дверь. Марина шевельнулась на кресле и стала вытирать губы подвернувшейся под руку футболкой.
- Убирай мандарин, - сказала она мне быстро.
Я спрятала мандарин в портфель и тоже принялась вытирать губы рукой. Марина стащила бусы и шляпу. В дверь комнаты постучали. Мужской голос спросил:
- Марина, ты дома?
- Да.
Дверь открылась, и заглянул пожилой мужчина:
- А что ты в полутьме сидишь?
И мужчина включил свет.
- О, ты не одна?
Я быстро отвернулась, чтобы он не видел мой перемазанный помадой рот. Марина тоже встала к нему спиной и прошлась к окну, якобы чтобы отдернуть шторы.
- Да, - ответила она, - это Тоня, пап.
- Здравствуйте, - сказала я, не поворачиваясь.
- Здравствуй, - ответил Маринин папа, - ну хорошо, не буду вам мешать.
И он вышел из комнаты, прикрыв дверь. Я быстро взяла свою одежду и стала переодеваться. Марина посмотрела на меня и засмеялась, показывая мне на лицо. Я посмотрела на нее и тоже засмеялась, потому что она вся была перемазана красной помадой.
Потом мы тихонько привели себя в порядок и выскользнули в коридор, чтобы через него пройти в ванну. Собака поднялась Марине на встречу, та ткнула ее ладонью в лоб, и собака опустилась обратно.
Наконец, мы вернулись обратно в комнату к Марине. Тут я вспомнила про маму. Посмотрев на часы, я пришла в ужас, потому что уже было семь вечера. Папа должен был вернуться с работы, да и так поздно я никогда не возвращалась.
- Можно я домой позвоню?
- Звони.
Марина повела меня к телефону. На кухне горел свет, шумела вода из крана: ее папа готовил ужин.
Открыв одну из дверей, Марина провела меня внутрь и включила настольную лампу возле телефона. Набирая номер я увидела рядом, на стене, женский портрет. Мама взяла трубку. Она говорила со мной ледяным тоном. Я попросила ее забрать меня и назвала адрес, который мне сказала Марина. Мама повесила трубку, сказав, чтобы я через тридцать минут выходила на улицу.
- Марина, это твоя мама? – спросила я, указывая на портрет.
- Да, - сказала Марина и даже не улыбнулась.
- Она на работе?
- Нет.
- А где?
- Умерла.
Я молчала, не зная, что на это сказать. Марина пошла в комнату, а я поплелась за ней. Мы посидели полчаса и даже сделали несколько примеров, заданных по математике. Потом я оделась, попрощалась с ее папой, и Марина вывела меня на лестницу.
- Пока, - мрачно сказала она.
- Пока…
Я стала спускаться вниз по лестнице с замиранием сердца ожидая увидеть маму. Я боялась, что она меня очень накажет. Мамы еще не было и я села на лавочку.
Наконец, она появилась и быстро подошла ко мне. Подойдя, она схватила меня за руку и молча, ничего не говоря, потащила домой.
- Мама! Пусти, мне больно! – с вызовом сказала я.
- Потерпишь. Как маме больно, это ты не думаешь.
- Мама, но я ведь ничего плохого не сделала!
- Замолчи! – резко бросила она, и я обиделась и замолчала.
Мы молчали до самого дома. Я думала о том, как она несправедлива ко мне. Я ведь действительно ничего не сделала плохого! Почему она такая злая?
Когда мы подошли к дому и зашли в парадную, мама вдруг спросила у меня:
- Ты хоть понимаешь, что сделала?
- Я ничего не сделала плохого! – упрямо повторила я.
- Ты хоть знаешь, что мы с папой чуть с ума не сошли?
- Не сошли же!
- Бесстыжая! Где твоя совесть! – сказала мне мама.
- А у меня нет совести! – зло ответила я ей.
Мама молча достала ключи. Весь вечер я ни с кем не разговаривала, закрывшись в своей комнате.

На следующее утро все вели себя как обычно. Мы с папой завтракали на кухне, мама собиралась, бегая по квартире.
Папа взял последний мандарин из вазы. Я посмотрела, как он его чистит, и сказала:
- Пап, купи еще мандаринов.
Он протянул мне половину очищенного мандарина и ответил:
- Мандаринами у нас занимается мама.
Я продолжала жевать бутерброд с чаем. На кухню забежала мама.
- Ну что ты как сумасшедшая носишься. Сядь позавтракай, - сказал папа.
- Не могу найти губную помаду в золотом тюбике. Вы не видели?
- Нет, - сказала я.
- Да я твои помады даже не различаю, - ответил папа.
- Весь дом уже перевернула.
Сказав так, мама снова убежала и закрылась в ванной. Папа встал из-за стола и пошел одеваться в комнату. Его кожаный портфель стоял возле холодильника. Я быстро встала, выглянула в коридор, но никого не было. Тогда я осторожно достала из портфеля папин кошелек. В нем было много бумажных денег. Я взяла пару бумажек, очень аккуратно, он все равно не заметит пропажи, и сунула кошелек обратно в портфель.

Марины в школе не было целый день, некому было рассказать про мой поступок. На папины деньги я купила несколько мандаринов в овощном ларьке. Дома, после того как мама, встретив меня и накормив, снова убежала на работу, я достала мандарины из портфеля и мамину помаду в золотом тюбике из ящика стола. Накрасив губы, я принялась тренироваться целоваться с мандарином. Он был ароматный и податливый. Было очень щекотно касаться его губами, он скользил в руках. Я втягивала в себя слюни и мандариновый сок, продолжая двигать ртом, как показывала Марина. У меня получалось не очень хорошо, но это не беда, я ведь могу целоваться сколько захочу!

Теперь я буду очень осторожна. Мама больше никогда ничего не узнает.